Указующий перст Евпатории

На пологом песчаном мысу в западной части города-курорта Евпатория высится пятидесятидвухметровая башня маяка. Для лучшей наблюдаемости с моря устремлённый в зенит железобетонный перст, увенчанный стеклянным фонарным отсеком, раскрашен чередующимися красными и белыми поперечными полосами. Маяк не только ориентир судам, следующим в евпаторийский порт, но и ограждающий знак мелководного каменного рифа, простирающегося от мыса Евпаторийский до мыса Карантинный — северо­западной оконечности Каламитского залива.

 Коварная Керкинитида

В начале IV в. до н.э. греки — херсоне- сигы,— подчинив себе Керкииитиду (с VIII в. н.э. — Гезлёв, с 1783 г. — Евпато­рия), па многие века предопределили ей статус главного крымского порта сельскохозяйственной торговли со­лью, хлебом, салом, кожами. В пору расцвета парусного флота осенние ярмарки собирали па рейд обширной евпаторийской бухты до 150 судов под флагами многих стран Чёрного и Средиземного морей. Но уже первые мореходы сполна познали капризный характер Керкинитиды. При свежих ветрах суда часто срывало с якорей, а внезапно налетавшие жестокие штор­мы, играючи выбрасывали па берег и скалы рифа корабли, гружённые купе­ческим добром.
 
2(14) ноября 1854 г., во время Крым­ской войны, небывалой силы ураган, накрывший полуостров, только на Ев­паторийском рейде погубил более двух десятков кораблей коал иционного фло­та. Море поглотило посланные десант­ному корпусу союзников запасы зим­ней одежды и медикаментов. В районе Кара-Тебе-Оба (нынешний посёлок Прибрежное, район Саки) выброси­ло па берег французский стопушеч- ный линейный корабль «Генрих IV». На скалах Евпаторийского рифа в щепки измолотило турецкий девя! юс- топу шечный линейный корабль «Пе- ики-Мессерет». Британский морской офицер в письме на родину с содрога­нием рассказывал о пережитом: «Пред­ставьте себе страшный ветер, потоки дождя, наводняющие атмосферу, час­тый град, с ожесточением ударяющий во всё, что встречает на пути, и нако­нец, взволнованное море, валы которого равняются горам, и вы будете иметь ещё не полное понятие об ужасном урагане». Историки приравнивают по­тери противника от разыгравшейся у берегов Крыма стихии к поражению в крупном морском сражении. Импера­тор Николай I, узнав о крымской катас­трофе, писал 19 ноября 1854 г. главно­командующему русскими войсками в Крыму князю Меншикову: «Спасибо буре, она услужила нам хорошо, жела­тельно бы ещё такой!»...
 

Здесь нужен маяк!

Впервые всерьёз о необходимости маяка па евпаторийском мысу заго­ворили в начале XIX в. По предложе­нию главного командира Черномор­ского флота адмирала И.И. Траверсе 4 мая 1803 г. Адмиралтейств-коллегия приняла решение о строительстве в Кезлёве каменного дневного маяка, но начавшаяся полоса войн с Персией (1803-1813), Францией (1804-1807), Турцией (1808-1812) и Англией (1807-1812), а затем Наполеоновское нашествие не позволили реализовать задуманное. К середине XIX в. район евпаторийской бухты и прилегавших к ней западных мысов считался одним из самых опасных на всём крымском побережье. Ежегодные катастрофы (в иные годы до десятка судов) требо­вали принятия неотлагательных мер. И опять помешала война. 1 сентября 1854 г. более сотни неприятельских ко­раблей вошли и стали па якоря в евпа­торийской бухте. Гребная шлюпка до­ставила па берег двух штаб-офицеров английского и французского флотов. Там парламентёры через переводчи­ка передали па имя коменданта порта гербовую бумагу, извещавшую: «...так как Евпатория город обезоруженный», то они объявляют, что, «не намерева­ясь причинить какой-либо вред, имеют только вступить и занять его своими войсками для квартирования». Как сообщают архивы, па это требование «исполняющий должность коменданта города Евпатории майор Броницкий возражения не сделал и предположил отступить с вверенным ему бата­льоном от Евпатории, к которому и карантинная стража примкнулась». По этому поводу британская газета The Illustrated London News писала: «...Евпатория будет всегда притя­гивать к себе исторический интерес, будучи первым портом, где высадились войска. ...Было бы желательно, заняв Евпаторию, впоследствии из неё по­лучать поставки». Высадив на берег армию (62 тыс. солдат, 134 полевых и 73 осадных орудий), союзники дви­нулись к реке Альма, где 20 сентября в ожесточённом бою нанесли первое крупное поражение российским вой­скам. Так началась знаменитая Крым­ская военная кампания (1854-1855), стоившая России жизней выдаю­щихся флотоводцев П.С. Нахимова, В. А. Корнилова, В.И. Истомина, десят­ков тысяч солдат, матросов, офицеров, практическому уничтожению города Севастополя и потери большей части кораблей Черноморского флота... Вскоре после завершения военных действий и подписания Парижско­го мирного договора (18 (30) марта 1856 г.), лишавшего Россию права со­держать в Чёрном море военный флот, купцы Евпаторийского общества па­роходства и торговли обратились с челобитной о строительстве маяка к начальнику Гидрографического депар­тамента. Питерские морские чиновни­ки, представляя Крым как рай земной, где всегда тепло и светит солнце, а море сплошная лазурь — ничтоже сумняще- ся в конце 1859 г. закупили в Англии типовую каркасную металлическую башню. Представляла она собой четы­ре железных стойки, связанных диа­гональными раскосинами с четырьмя открытыми промежуточными площад­ками и восьмигранным фонарным сооружением, увенчанным медным куполом. Нижняя часть каркаса, об­шитая досками, служила хозяйствен­ным отсеком. Во Франции приобрели катодиоптрический светооптический аппарат (преломляющая оптическая система с рефлекторами — отражате­лями) с лампой Арганда, работавшей па сурепном масле. И уже 1 августа 1861 г. маяк высотой 15 м начал дей­ствовать. Светил он постоянным белым огнём с проблесками через каждую ми­нуту. Огонь маяка в безоблачные ночи отчётливо наблюдался с палуб кораб­лей на удалении 8,5 морских миль. Ря­дом с башней для маячников постро­или жилой дом и службы, хранилища продовольствия и топлива. Маячный городок обнесли прочной каменной оградой. Мера нелишняя, поскольку в ту пору па многие мили окрест пе было жилья, а по ночам в степях промышля­ли бандитские шайки. В конце 1870-х гг. на маяке поселился приехавший в Крым из Средней Азии известный естествоиспытатель и исто­рик В.Г. Пьянков. Здесь он начал про­водить регулярные метеонаблюдения, обучая вахтенных премудростям изме­рения температуры, давления, влаж­ности воздуха, силы и направления ветра, количества осадков и интенсив­ности испарения. Результаты учёный тщательно обрабатывал, анализировал и издавал небольшими брошюрами, позднее объединив их в книгу «Климат Евпатории. 1891-1902», сразу же став­шую библиографической редкостью.

Нет предела совершенству

Однако вскоре стало ясно, что наспех закупленные за границей маячная башня и оптическая система не годят­ся для евпаторийских условий. В жар­кие летние дни металл раскалялся до невозможности, песок, подхваченный ветром, набивался во все щели, портил дорогостоящие приборы и оборудова­ние, а осенью и зимой пронзительные затяжные норды с дождём и мокрым снегом превращали подъём в фонар­ный отсек по крутым металлическим трапам в пытку. Много проблем созда­вала и лампа Арганда. Сурепное масло летом разжижалось и текло, как вода, а зимой застывало, и огонь часто гас. Кроме того, оказалось, что огни Евпа­торийского и Херсопесского маяков имеют одинаковую световую харак­теристику, и капитанам судов трудно ориентироваться. Этот недостаток уст­ранили быстро: с 1 января 1863 г. огонь Евпаторийского маяка сделали посто­янным с белыми и красными проблес­ками. Сложнее оказалось решить во­прос с реконструкцией маячной башни. В итоговом отчёте за 1867 г. дирек­тор Гидрографического департамента, почётный член Российской академии наук, вице-адмирал С.И. Зеленой со­общал: «...в зимнее время правильное освещение маяка поддерживается с большим трудом, особенно тягостно Евпатории год от года росла, и Гидро­графический де­партамент вновь ходатайствует перед Морским министерством о выделении средств на реконструкцию маяка. Морской министр обещал помочь, но тут случи­лась очередная (1877-1878) Русско- турецкая война.

Лампа Арганда
 
Лампа Доти
 
Вскоре после вступления России в войну (12 (24) апреля 1877 г.) крым­ские маяки, в том числе и Евпаторий­ский, погасили, чтобы неприятель­ские корабли не могли пользоваться огнями во время ночных переходов. А уже 27 июля 1877 г. четыре турецких корабля в течение трёх часов бомби­ли Евпаторию. Ещё более ожесточён­ному шестичасовому обстрелу город подвергся 30 декабря. Противник сумел войти в Евпаторийский порт и захватить несколько купеческих су­дов, гружёных солыо. Интенсивной бомбардировке подвергся погранич­ный кордон и жилые дома города. Однако за всё время осады порта тур­ки не произвели по маяку ни единого выстрела. Объяснение этому можно дать только одно: в те времена маяки причислялись к «святыням морей» и покушение па них приравнивалось к величайшему преступлению. Что, впрочем, не помешало англичанам, высокомерно причислявшим себя к законодателям благородных морских традиций, во время осады Севастопо­ля (1854-1855) полностью разрушить Инкерманские створы...

 

Город, войны, люди, маяк

XX в. многое изменил в жизни Евпа­тории. Обзаводясь грязелечебницами, пансионатами, санаториями, город быстро приобретал популярность климатического курорта. В 1908 г. Евпатория вошла в число немногих российских городов, освещаемых электричеством. Пер­вые 44 дуговых фонаря фирмы «Керинг и Метисон» зажглись вечером 10 февраля, к концу года электри­чеством освещались порт, городская набережная, центральные улицы, «Приморская санатория». А Евпато­рийский маяк, как и в былые времена, продолжал светить морякам фитиль­ной петролеумной лампой. Шли годы. Оправляясь от войн и ре­волюций, расширялась и благоустраи­валась Евпатория. Рос и развивался морской порт. Лишь маячная башня, ветшая и разрушаясь, молчаливо сно­сила людскую несправедливость. Кос­метические ремонты, случавшиеся время от времени к юбилеям и важ­ным политическим датам, не спасали положения. К началу Великой Отечес­твенной войны, изъеденная коррозией конструкция стала опасной для экс­плуатации, и нижнюю часть башни об­лицевали кирпичом. Навигационное оборудование пополнили радиомая­ком, а иетролеумпую лампу Доти за­менили более совершенной керосипо- калилыюй установкой, увеличив яркость огня.
 
Первая и вторая башни
 
...Около трёх часов ночи 22 июня 1941 г. посты наблюдения Евпаторийского маяка и мыса Сарыч сообщили опера­тивному дежурному штаба Черномор­ского флота, что отчётливо слышат гул моторов множества самолётов, идущих па Севастополь. Так началась новая кровопролитная война. По ус­ловиям военного времени маяк пере­вели на особый (манипуляторный) режим работы с включением огня по приказанию штаба на строго опре­делённый срок. Пост наблюдения, воз­главляемый смотрителем маяка Ти­мофеем Евменовичем Кукурузой, вёл непрерывное слежение за воздухом, побережьем и минной обстановкой в указанном секторе моря. С первых дней обороны башня пе раз подвер­галась бомбардировке и обстрелу, но, едва утихал бой, маячники устраняли повреждения, и огонь продолжал светить нашим боевым кораблям. К октябрю обстановка стала критичес­кой. На маяк поступило приказание демонтировать оптику и ценное обо­рудование, надёжно упаковать и с пер­вой морской оказией убыть в Севасто­поль. 31 октября 1941 г. в Евпаторию вошли гитлеровцы, превратившие замечательные евпаторийские пляжи в минные поля, обнесённые колючей проволокой.
 
Строительство новой маячной башни в 1970 г.
 
Освобождение пришло 13 апреля 1944 г.

Полуразрушенная маячная башня представляла жалкий вид. Все строе­ния городка лежали в руинах. Восстанавливать маячное хозяйство пришлось новому поколению маячников — Ивану Григорьевичу Сарьяпу, Михаи­лу Михайловичу Агапову и Григорию Антоновичу Антонову. Первостепен­ной задачей являлось обеспечение на­вигационной безопасности ночного су­доходства и противоминного траления в районе Евпатории. Поэтому к возве­дению жилья и хозяйственных служб приступили лишь после того, как, восстановив маячную башню, зажгли огонь. Весь быт маячников в это время состоял из нескольких палаток, поле­вой кухни и бочки с питьевой водой. Лишь в 1955 г. рядом с ветераном пост­роили новый кирпичный восьмигран­ный двадцатиметровый маяк с дально­стью видимости электрического огня 13 миль. Но город быстро рос. Мно­гоэтажные санатории и жилые дома прибрежной полосы мешали падёжно­му гидрографическому обеспечению мореплавания. Военные строители в 1970 г. рядом с действующей башней возвели пятидесятидвухметровую же­лезобетонную, а гидрографы оснасти­ли её современным светотехническим оборудованием. Сегодня дальность видимости белого проблескового Ев­паторийского огня составляет 20 миль, а его радиопозывные «ЕЯ» (• • — • —) штурманы кораблей отчётливо слы­шат с расстояния 150 миль от родного порта.

 

Фонарь евпаторийского маяка

Вход в фонарное сооружение

 

Аппаратура включения огня

...В мире пет двух похожих маяков, каждый из них, являя пример пыт­ливой инженерной мысли, строится по особому проекту применительно к техническим задачам, местным усло­виям и технологиям своего времени.

Во всех цивилизованных странах, по­нимая уникальность таких сооруже­ний, отслужившие башни превращают в музеи, рассказывающие многочис­ленным туристам об истории морепла­вания, маячного дела, славных и тра­гических событиях жизни маяков и их обитателей. У нас же отслужившие ев­паторийские маячные башни... взорва­ли, видно посчитав, что ни нынешним, ни будущим поколениям совсем не интересно знать многовековую мор­скую историю своего государства...

 

  Сергей АКСЕНТЬЕВ. 

Печатается с любезного разрешения автора. Статья вышла в журнале Техника молодежи №07/2012

Маяки упоминаемые в материале: