Маячник. Маяки России и мира | Фонд "Русское маячное общество" | Russian Lighthouse Society

 Маяк носит название низменного каменистого мыса на западной оконечности Крымского полуострова.
В “Лоции Черного моря”, изданной в начале века, записано: “Идущим от NW — та часть Тарханкутского берега, которая между Ак-Мечетью и Карамруном, открывается в 25 милях. Сначала, кроме синеватой полосы по горизонту, различить ничего нельзя. По мере приближения начнут показываться беловатые утесы у Карамруна, а потом самый мыс красноватого цвета и берег... Вскоре после этого покажется Тарханкутский маяк...” [94].
Место это с отмелями и подводными камнями всегда считалось на Черном море самым опасным для мореплавателей. Эту, далеко вытянувшуюся в море крайнюю западную точку Крыма, моряки называли “Чертовым мысом”, “Мысом бурь” из-за частых здесь кораблекрушений.
Что касается названия Тарханкут, то полагают, что оно произошло от тюркских слов “тархан” (освобожденный от податей, пошлин) и “кут” (угол). В этом районе до присоединения Крыма к России проживали татарские духовные лица, не платящие пошлин. Видимо, от этого и мыс стали называть Тарханкутом.
Предположительно первое маячное сооружение на мысе было возведено еще в начале нашей эры греками. Существовал здесь маяк и в конце XVIII столетия, о чем свидетельствует рапорт Ф. Ф. Ушакова от 9 июля 1789 года: “...сего утра оказались противу каменного маяка на оном Куте...” [115].
 

Башня Тарханкутского маяка. Рис. 1850 г.

Никаких подробных сведений об этом маяке обнаружить не удалось. Можно предположить, что он был несветящим и представлял собой простое сооружение в виде столба для обозначения оконечности мыса.
Видимо, навигационный знак этот, который Ушаков по принятой тогда терминологии назвал маяком, не устраивал мореплавателей, так как 4 мая 1803 года Адмиралтейств-коллегия записала в своем журнале: “Слушали рапорт конторы главного командира Черноморских флотов... рассматривали чертежи и сметы назначенных к построению маяков: в Одессе и на Херсонесском мысе двух ночных, а на Тендре, в Тархановой Куте и в Кезлове (ныне Евпатория. — Авт.) двух дневных каменных и одного деревянного...” [104].
По каким-то причинам постановление это не было выполнено, так как в 1812 году Адмиралтейский департамент вновь выносит решение о строительстве маяка на мысе Тарханкут. Контроль за его выполнением был возложен на директора маяков Балтийского моря Л. В. Спафарьева. Леонтий Васильевич прибыл на Черное море и принял участие и в выборе места для башни, и в разработке проекта маяка.
Строительство велось три года и в 1816 году было закончено, но освещение маяк начал лишь 16 июня 1817 года, после того, как на нем был установлен и отрегулирован осветительный аппарат.
 

Мыс Тарханкут и маяк Тарханкутский

Маяк представлял собой каменную коническую башню высотой 36 м с деревянным фонарем правильной десятиугольной формы высотой 3,3 м. В фонаре был установлен закупленный в Англии катоптрический осветительный аппарат из 15 ламп с рефлекторами. Аппарат, находившийся на высоте 35 м от уровня моря и 33 м от основания, светил постоянным белым огнем, обеспечивая дальность видимости до 12 миль.
Кроме башни, внутри каменной ограды были выстроены три дома: для смотрителя, маячников и складских помещений. Пресной воды поблизости не было, ее приходилось доставлять из деревни Караджи, расположенной в 6 верстах от маяка.
Во время строительства мыс был безлюдным, в окрестностях не было даже приличных проселочных дорог, доставка материалов и снабжение строителей осуществлялись морем. К 1830-м годам обстановка изменилась. Вот как описал в 1832 году посетивший маяк по делам службы морской врач:
“Я в подробности осмотрел маяк и особенно все примаячное обзаведение, в хозяйственном его отношении; домик смотрителя был одноэтажный, каменный, под черепичной кровлею; я хотя не считал комнат и не осматривал их расположение, но судя по корпусу строения, предполагаю, что в нем было не менее четырех комнат и пятая кладовка в сенях; рядом со смотрительским домиком стояла казарма для служителей на 8 человек; но можно было поместить в ней и более 15; при этом ее просторе она разделялась несколькими перегородками для женатых, и, кроме того, отделялась перегородками же служительская кухня и кухня для смотрителя; рядом с казармой, в одну линию, стоял сарай или магазин, служивший для содержания в нем жиру, освещавшего маяк; к краю примыкал еще навес. Все эти строения крыты черепицею. За сими строениями, к заднему фасу казармы, сарая и навеса примыкал открытый скотный двор, или загородка, обнесенная каменной стеной на сухой кладке; в загородке находилось штук двадцать рогатого скота, и по крайней мере около сотни овец; были тут же и маленькие ягнята.
За загородкой была еще изгородь в полдесятины, обнесенная каменной стеной; по заготовленным в ней грядам можно было заключить, что место это служило для посадки огородной зелени. К сим главным строениям и застройкам примыкали еще с разных сторон хлева и хлевки для свиней и домашней птицы. Свиньи, петухи, куры, индейки, гуси, утки, пользуясь приятной погодой, перед строениями и за строениями, частью по заборам и крышам разгуливали целыми семействами. Прибавив к этому разные рыболовные принадлежности, растянутые по стенкам и разложенные по кровлям, да кроме того бочки, кадки, колеса, дроги, в порядке сложенный скирд сена, полускирдок соломы, огромную кучу бурьяну для топлива и пирамиду кизяку, и глядя на все это в совокупности, принадлежавшее маячному обзаведению, можно было подумать, что оно, в целом, составляло, если не образцовую, то в порядке содержимую ферму” [116].
Далее автор записок сообщает, что обед по обилию блюд и качеству их приготовления был таков, что “...и в Севастополе не сразу сыщешь”. На его вопрос, откуда в такой глуши при маленьком жаловании смотрителя такой достаток, сопровождавший врача капитан судна, на котором они прибыли, сообщил, что все это создано своим трудом, и рассказал, как все начиналось.
Когда отставной поручик из штурманов (фамилию он не называет. — Авт.) прибыл по назначению на маяк, здесь все было пусто и голо. Служители после вахты либо спали, либо бродили вокруг, мучаясь от безделья. Поручик своим энтузиазмом и любовью к труду увлек их всех. Вскоре на маяке появились и коровы, и кони, и овцы, и всякая дичь. А вслед за этим огороды и сады. Так за несколько лет на голом месте возникла богатая ферма, где все теперь с радостью трудятся между вахтами. Поручик, кроме того, открыл еще и небольшую школу, где обучает местных детей грамоте. “Везде есть богатство, умей только пользоваться им, при известных условиях пользоваться. Да!... умей только пользоваться, штука-то, кажись, не велика...” — закончил рассказ капитан.
К середине XIX века два крупных порта в северо-западной части Черного моря — Николаев и Херсон — заметно разрослись. Николаев стал главной верфью Черноморского флота, а Херсон — портом, принимавшим суда не только каботажного плавания, но и заграничные. Навигация в районе Тарханкута заметно оживилась. Учитывая это, в 1862 году на маяке установили самый мощный на Черном море диоптрический светооптический аппарат 1-го разряда, освещавший сектор моря между мысами Карамрун (Карамбурун) и Урет. Аппарат был снабжен петролейной лампой с пятью светильнями. Новая фонарная комната была обита внутри филенками из красного дерева. Все требования к осветительному аппарату, его транспортировке из Парижа и монтажу разработал сам главный командир Черноморского флота и портов вице-адмирал М. П. Манганари.
В 1876 году рядом с башней, ближе к морю, выстроили дом с мезонином для телеграфа. На его крыше были устроены козлы, на которых поднимались сигналы проходящим судам в соответствии с международным сводом флажных сигналов. Позже телеграф связали телефоном с Евпаторией. По нему ежедневно передавались метеосводки. Была здесь в прошлом веке и спасательная станция, снабженная “ракетным станком”.
В 1877 году в связи с Русско-турецкой войной на маяке была размещена команда, состоявшая из 11 солдат охраны, 2 телеграфистов и 3 матросов-сигнальщиков. В их обязанности, кроме охраны маяка, входило слежение за обстановкой на море и сообщение обо всем замеченном в штаб флота.
Из-за некачественного горючего материала во второй половине XIX века на маяках приходилось дважды за ночь снимать с фитилей нагар. Для этого нужно было на 10—15 минут гасить свет маяка.

Промежуток времени небольшой, но и за это короткое время могло произойти несчастье. Полагают, что именно во время снятия нагара в 1870-х годах около мыса погибла императорская яхта “Ливадия”. После этого события сотрудником Дирекции маяков Черного и Азовского морей капитаном Селезневым была изобретена лампа, которая позволяла снимать нагар, не гася свет маяка. Эта лампа впервые была применена в 1881 году на Тарханкутском маяке.
С 1 января 1883 года на мысе близ маяка стала действовать первая на Черном и Азовском морях “калорическая” сирена для туманных сигналов, купленная в Англии. Она приводилась в действие сжатым воздухом. По сообщению Гидрографического департамента, сирена эта поступила на маяк с фирмы Гольмса в недоработанном виде и пришлось затратить много усилий на ее доводку.
Так как сирена имела длительное время готовности к действию, особенно в холодную погоду, в 1899 году вблизи башни на деревянных столбах с перекладиной на высоте 4,8 м подвесили колокол, в который
звонили с момента наступления ненастной погоды до готовности сирены к действию.
В 1934 году маяк был оборудован одним из первых на Черном море радиомаяком с дальностью действия 300 км.

Маяк Тарханкутский

С началом Великой Отечественной войны маяку пришлось в сложных условиях противодействия противнику обеспечивать переходы транспортов из Одессы в Севастополь. На участке Одесса— Тарханкут эти переходы совершались в основном в темное время суток. С подходом неприятельских войск аппаратура на маяке была демонтирована, а личный состав во главе с начальником маяка П. П. Неродом эвакуирован. О дальнейших событиях на маяке рассказал бывший начальник Гидрографической службы Черноморского флота контр-адмирал Л. И. Митин:
“Перед тем, как фашисты появились на Тарханкуте, все маячники ушли на защиту Севастополя. И если бы не находчивость и смелость двух юных героев из села Оленевка — Васи Гузенко и Саши Карнауха, вернувшись, маячники не нашли бы свой маяк.
В большой спешке уходили с Тарханкута гитлеровцы, иначе вряд ли они не довели бы свое черное дело по уничтожению башни до конца.
Увидев отступавших врагов, ребята решили пробраться к маяку, посмотреть, что там происходит. Идя вдоль берега, заметили, как вдали сверкнул огонек. Не сговариваясь, побежали. И вдруг увидели горящий бикфордов шнур. Сообразив о грозящей маяку опасности, мальчики быстро разрезали смертоносную нить. А когда осмотрелись внимательнее, то обнаружили открытую дверцу колодца, а там — аккуратно сложенную взрывчатку”.
Так удалось спасти башню, которая сохраняет свой неизменный вид до сих пор.
В 1949 году на маяке впервые опробовали предложение гидрографа старшего лейтенанта Б. С. Розена использовать для зарядки маячных аккумуляторов ветроэлектрические двигатели. Ветродвигатель типа Д-1,5М приобрели во временное пользование в одном из местных колхозов и установили силами личного состава. Результаты оказались положительными, и опыт распространили на другие маяки. Применение ветроэлектростанций сократило расход топлива и дало возможность без дополнительных затрат осветить дома маячников.
В 1970-е годы была проведена реконструкция маяка: обновлена осветительная техника, построены новые жилые помещения, осуществлена газификация маячных сооружений. В 1975 году была введена в действие система времени электронная радиомаячная (СВЭР), регулирующая работу группы маяков. СВЭР повысила точность характеристик радиомаяков и облегчила контроль их работы.
После 1917 года начальниками маяка в разные периоды были:

с 1917 по 1918 год — Солодовников,
с 1918 по 1921 год — Попов,
с 1918 по 1921 год — Глащенко,
с 1927 по 1930 год — Яровенко,
с 1931 по 1938 год — А. И. Дударь,
в 1939 году — А. М. Павлов,
с 1940 по 1941 год — П. П. Нерод,
с 1944 по 1945 год — Иванов,
с 1946 по 1951 год — Н. С. Макеев,
в 1952 году — А. Д. Жильников,
с 1953 по 1958 год — А. М. Корнеев,
с 1958 по 1969 год — Н. В. Чудинов,
с 1969 по 1971 год — Ф. П. Баранов,
с 1971 по 1972 год — М. Д. Слепцов,
с 1972 по 1975 год — Н. В. Чудинов,
с 1975 по 1982 год — Ю. М. Иванов,
с 1986 года по настоящее время —В. В. Григорчук.
Возглавлявший маяк в 1970-х годах бывший флагманский штурман Балтийского флота капитан 1 ранга Ю. М. Иванов превратил голый участок пустынного мыса в цветущий сад, засадив маячный городок деревьями, кустарниками и цветами.
Вырос на берегу мыса небольшой рукотворный парк, в котором при помощи и поддержке знаменитого Никитского ботанического сада собрана живая коллекция деревьев и кустарников. Здесь растут сосны и платан, грецкий орех и миндаль, тамариск и розы, и много других цветов и растений. Для юных жителей маяка выстроены игровые площадки, детский сад-ясли и даже “лягушатник” с морской водой. Все сделано руками самих маячников, приглашались только художники для консультаций.
10 ноября 1981 года на Тарханкут обрушился ураган. Высота волн достигала 7—8 м. Маячный городок был затоплен, были разрушены технические здания и склады, пострадали жилые помещения и мачта радиомаяка. Много пришлось приложить сил мячникам, чтобы восстановить разрушенное, но они сделали это.
В настоящее время Тарханкутский маяк 1-го класса представляет собой отдельный маячный комплекс, включающий в себя радиои световой маяки, звукосигнальные средства, станцию радионавигационной системы среднего радиуса действия, основные и дублирующие средства электроснабжения.
Маяк светит белым проблесковым огнем, освещая сектор моря от 107 до 348° на расстояние до 17 миль.